6 мая
Случилось то, чего я ожидал. Какой-то колхоз (вне района Ильикской МТС) закокчил ранний сев первым во всем кимрском районе. Об этом мне сообшил Табаков по телефону. Обидно было слушать эту весть. От растсряииосги я сказал Табакову:
— Андреевцы не понимают вкуса к премиям!
Сказал глупо, ни к чему. А факт невыполнения сева к обешанному сроку жег лицо неслыханным стыдом, которо-го я никогда раньше не чувствовал.
Встретился на улице Самсонов. Он беспечно шагал зигзагами, куда каждая нога захочет. Лицо глупо-равнодушное, и глазки, как у мыши, блестят непонятным отсветом. Жалеет, казнится, или радуется невыполнению? Ничего не видно. Поздорозались, я говорю:
— Ну, поздравляю. Один колхоз уже окончш? пятого.
— Совершенно справедливо. Кажный норовит... Всякому охота вылезти на крышу,.
— А нам не особенно охота?
— Что ж сделаешь? Притом—вода!.. Вода не допускает... Погляди, как народ рвет! Стараются изо всех сил.
Самсонов показал вокруг на поля. Работа, действительно, была бодрая, живая. Весело шевелились люди и лошади.
— Табаков сообшил?—спросил вкрадчиво Самсонов.
— Да...
— Ухитрились, значит...
Говорить было не о чем. Так по крайней мере чувствовал я. Разошлись. Самсонов отошел шагов десять, окликнул меня. Я оглянулся,— он возвращается ко мне и говорит:
— Как же насчет Шагова? На октябрину-то мануфакту-ру выделить?
— А согласилась жена октябрить?
— Борьба у них шла два дня. Днем и яочью. Война. Германский фронт был... Но он взял перевес. Старуха Новикова помогла. Она у нас теперь воротит, как лемех... Кому тюрьма на вред, кому на пользу.
— Ну, да... Надо по-новому... Показать, чтоб другае видели.
— Совершеняо справедливо. Как со льном. Не верили — ругалясь, поверили — хвалют. Лсн хорош. Толковый лен. На будуший год снег забороним. Лучше будет.
Снова разошлись. Я хотел итти на пашню к колхозиикам, но было неудобно. Подумают, что я наседаю на них, принуждаю во что бы то ни стало кончить сегодня в ушсрб качеству. Вошел в избу,— сидит у меня седой длинный старик. Он встал при моем появлении, поздоровался:
— Я до вас...
Старик разговаризал так путанно и неясно, что я удивился: зачем он пришел? Но когда Егоровна вышла из избы,— ои сразу начал ясную речь:
— Я к вам с жалобой. На председателя Самсонова... Издевается над женщинами. Охальничает... Принуждает...
— Наш Самсонов?—удивился я.
— Да, да, Дмитрий Лекссич.
Старнк был мужем Федосии. Против нее он был чересчур стар, поэтому, вполне естественно, у меня возникло подозрение, что речь будет итти о Федосье. Я спросил:
— Вашу жену принуждал?
— Нет. Многих... других... Началось. с прошлого го-да,— сказал старик,— во время покоса. Человек восемь колхозниц работали там. И председатель был, Самсонов, помогал. Бабы кончили работу раньше срока... И на радостях задумали качать председателя. Сгрудили его со всех сторон, хватаются, а он им газорит: Не качайте вы меня, бабы, я боюсь... Не надо!» А они свое кричат: Ты помогал, мы должны тебя отблагодарять». Самсонов и говорит им ласково: еНу, тогда вы покупайтесь в речке на моих глазах... Мне этого вполне довольно! А потом я вас угощу чаем с медком!:.» Бабам это только дай! Пораздевались и бух в воду... Купаются, озоруют, а председатель сидит на кочке и любуется, как турецкий султан...
Старик замолк, а я сле сдерживал хохот...
— Дальше,— продолжал мрачно старик,— две голые бабы выбежали из воды к нему и перед носом танцуют... Шлепают себя по всем местам и пляшут. А он хохочет, заливается... Приятио, сукину сыну... Как, вроде, в гареме. Наслаждается, анафема беззубый.
Я расхохотался. Но старик пылал гневом:
— Разве допустимо? Вредительство, по-моему!
Мне трудно было квалифицировать прошлогодний поступок председателя потому, что зта новая черта Самссонова для меня была совсем неожиданной. Я хохотал от смехотворного рассказа старика и не знал, что ему посоветовать.
— Пусть кто-нибудь из женшин напишет заявление, что их принуждал председатель купаться в его присутствии...
Старик встал и махнул рукой разочарованно: — Разве их заставишь написать!
Вечером актив колхоза собрался у Самсонова. Подсчитать сработанное и что осталось доделать. В этот день опять у нас не получилось рапорта об окончании. Марья Новикова страдала:
— Всю ночь работала бы, только не видеть вас таким расстроенным. От всей души работаем , а кончить не в силах...
Шагова не было. Его отсутствия кикто не заметил. Но вдруг громкйй вьжрик заставил всех вздрогнуть:
— Александр Иваныч! Моя бритада кончила! Вот вам полный подсчет... Звоните товаришу Табакову!
Колхозняки повскакали с мест, полезли разглядывать шаговскую сводку. Я ее проверил, передал Самсонову, тот подсчитал на счетах, почмокал губами и сказал:
— Совершенно справедливо!.. Кончил. Как это у тебя получилось?
— Я завсегда говорил: Мы сделаем шах и мат первой бригаде!» Вот вам доказала...
Марья Новикова пробормотала:
— Не может быть... Тут что-то не то... Ни за что не поверю!
Шагов дрожал, как в лихорадкс, и, стараясь казаться спокойным, понижал голос до хрипоты:
— Вы завсегда в нас не верили... А мы в вас не верили... Теперь все открылось на (ракте.
— Не можст этого быть! — кричала Марья.
Самсонов нсдоумевал. Как он всезнаюший, не смот предвидеть такого неожиданного конца? Вторая бригада обставила первую врасплох. Значит, хитрая игра Шагова велась давным-давно.
— Да, бывает непонятное,— заговорил Самсонов,— но деваться некуда... Раз кончили— толковать тут не о чем...
Вошел Василь Степаныч. Марья задала ему вопрос:
— Чем вы сегодня кончили работу?
— Овсом, ответил спокойно старик, кашлянул з тгацк-ке, проговорил:— Кончили, но еще не забороновали...
— Это не считается!—вскрикнул Шагов.— Завтра до света заборонуем... Пустяк...
— А-а-а...— протянула Марья,— ты так пугаешь нас? Сегодня кончили, а завтра бороновать?! Трепло ты! Больше ничего... Насколь, холера, испугал, что я до сих пор не могу притти в себя...
Начали хохотать. Прорвалось веселье после напряженных разгоноров . Контрольщица заявила: .
— Все одно ты меня не провел бы, Шагов! У меня все на учете... Ты не думай...
Шагов сопротивлялся:
— Почему это мы не можем считать конченным сегодня, ежели там на два часа работы? До восхода завтрашнего солнца будет сделано...
—Всё одно не полагается,— строго проговорил Самсонов.— Сутки начинаются с двенадцати часов ночи... Понятно?
Он обратился ко мне, смущенно сказал:
— Завтра, Александр Иваныч,— полный и беспозоротный конец. Все к этому приготовлено... Завтра — крышка. Ночью рапортуем Табакову.
Чтоб досадить Самсонову, я сказал:
— Мне хотелось остаться здссь до полного тепла... Очень люблю купаться,— продолжал я, поглядыпая на Самсонова, который в это врсмя встал и-за стола,
— Купанье здесь хороше! — сказал Василь Степаныч.
— Да, я слышал... Говорят у вас тут бабы гуртом купаются, а кто-нибудь из мужиков сидит поблизбсти на кочке и любуется...
Стало тихо. Точно прислушивались все. Самсонов вык-тил глаза. А председательша загундосила из темноты:
— Кто же сидит на кочке кроме председателя? Неделю не кормила, сволоча, за это... Старый пес, удумал штуку...
Разразились хохотом... Самсонов сел, взялся за голову и хохотал сильней других.
— Батюшки! — визжал он.— Все, все дочиста известно! Что ж это такое? Год уже прошел. Забыли все... И вдруг...
Хохотали, вспоминаля, добавляли новые подробности. Только председательша, растравленная, шипела и ругалась:
— Ну, не стыдно шарам-то? Вот донесет в Москву... к-кой есть! Увидит белый свет Самсонова на кочке. Эх ты, старый дурень... Позабавился... Нехватает тебе своего хлёбова?..
Самсонов, красный как его нос, хихикал и не оправдывался. Очень неожиданно свалилась на него тяжелая насмешка.
— А не жаловались потом бабы ? — спросил я председательшу.
— Чево им жаловаться? Им давай еще... Тоже попались охальные... Другие постыдились бы...
7 мая
Ранний сев закончен. Овес—на сто пять процентов.
Лен — на сто. Вика — на сто, клевер — сто шестьдесят, горох — двести двадцать четыре. Первой окончила бригада Марьи Новиковой...
Наша радость была омрачена телефоном. Испортился. Нельзя было сообшить Табакову. Секретарь сельсовета Егорыч крутил ручку с остервенешем по нескольку минут подряд, но безрезультатно.
Вечером октябрили сына Шагова. Торжественно, с подъемом.
8 мая
Удивителыюе утро. Летнее, веселое, радостное. Когда яв восемь часов поззонил в политотдел,— отозвался замначальника Бондарев.
— Табаков есть? — спроснл я, голнуясь.
— Спит,— ответил глухо Бондарев,— до пятн утра сидел...
—- Прнми рапорт... Об окончанин раннего сева.... Бондарев рассмеялся тихо:
— Ты шутишь?
— Нисколько,— ответил я сухо.
— Если не шутишь—-подожжди: возьму бумажку... Через несколько секунд он проговорил:
— Диктуй... Записываю.
Когда я передал рапорт, Бондарев перешел в весслый, радостный, даже извиняющийся тон:
— А я, голова, не знал... В разъездах нахожусь неделями... Значит, андрейцевцы на втором. месте по району?
— Выходит так...
— Молодцы!.. А я серьезно думал — щутитпь... Ай, да молодцы! Ай, андрейцевцы!.. Пойду будить Табакова...
— Не надо,— попросил я.
— Ну, тогда хоть передай колхозннкам от имени моего отдела нашу глубокую товарищескую благодарность и пламенный большевистский привет... А я, честное слово думал — шутишь!
'' ' .-
Через несколько дней в кимрской районной газетее «Коллективная жизнь» андрейцевский колхоз был помешен на доску почета, а в политотделъской газете «За болъшевистсские колхозы» был напечатан наш рапорт под таким заголовко и крупными буквами:
РАБОТАТЬ, КАК АНДРЕЙЦЕВСКИЕ КОЛХОЗНИКИ
СЕВ ЗАКОНЧЙТЬ К 15 МАЯ
Этот призыв политотдела относился к ста восьмидесяти двум колхозам Кимрского района, которых опередил в севе средний Андрейцевский колхоз с председателем Самсоновым во главе.